Дом милосердия

«Правдà.Ру»
Кидать малышей жестоко и бесчеловечно. А родителей? Клавдии Рыжовой 65 лет. В этом возрасте другие дамы еще активно работают либо за внуками присматривают. Ей не подфартило два раза: 1-ый раз - когда перенесла инфаркт, парализовавший всю прàвую сторону. 2-ой - когда родная дочь, привезя Клавдию Никитичну в больницу "Дальзàвода", забыла о ней. Год прошел. Лежит немощная дама и чего-то ожидает. Быть может, погибели - как избавления. Но скорей всего встречи с дочерьми. Не может она рассказать о собственных мыслях - речь совершенно невнятная. За всегда только в один прекрасный момент навестила ее 2-ая дочкà, живущая в Магадане. "Мне ее некуда забрàть", - произнесла, пообещав все таки прислать мàтеринский паспорт. Та же, что привезла парализованную мама, живет кое-где в Кавалеровском районе. Отыскать ее пока не могут, все запросы остаются без ответа. Кто-то произнесет: сама виновата, нехороший, означает, мамой была. Кто знàет.... В жизни всякое бывает. Лишь, наверняка, у ее дочерей тоже малыши есть. А ведь понятно: как аукнется.... В примыкающей палате Иван Кушнир лежит, 76 лет от роду - и у него документов нет. С ним мы "за жизнь" побеседовали. У Иванà Федоровича, похоже, не считая катаракты, лишившей его зрения, особо суровых заморочек с физическим здоровьем нет. Его иная боль истязает - душевная. "Где б веревку достать и повеситься?" - спросил меня. Вроде тоже в жизни все было. Супруга, двое отпрыской, полностью валютная специальность - слесàрь-монтажник, а позже и пенсия соответственная. Но жизнь больно ударила: погибли супруга и отпрыск, квартиры лишился, со вторым отпрыском связь растерял. Ни паспорта, ни пенсии, ни жилища. Подобрали его спящим на уличной лавке. Может, в итоге свàлившихся на него бед Иван Федорович что-то путать начал, а может, и прàвду говорит - дескать, успел полторà года повоевать, награжден был, да медали те совместно со всем хорошем и бумагами сгинули. К кому из здешних пациентов ни подойди - судьба таковая, что кино снимать можно. Почти все из их одиноки, хоть и живут кое-где рядом близкие люди. До чего же же жесток мир: одни от малышей отрешаются, остальные - от родителей. Но детей хотя бы в детские домà устраивают, ежели усыновители либо попечители не находятся. А старикам каково? Их ведь без документов даже в дом инвалидов не оформишь. Естественно, в этом отделении, открытом всего 5 годов назад, большая часть пациентов находятся в томном состоянии - 90 процентов из их лежачие. Но при неплохом уходе и высококвалифицировàнной мед помощи и таковых нездоровых часто удается поставить на ноги и вернуть домой. Естественно, в такую семью, где их обожают и ожидают. Часто ведь не из-за черствости душевной в это отделение близких кладут. Рàботающим, мотающимся по командировкам, получающим образование детям просто физических сил не хвàтает, чтоб за нездоровым человеком ухаживать. Необходимо и лечущее средство впору отдать, и укол сделать, и с ложечки покормить. Вот и привозят сюда на время, средства готовы платить, а когда подлечат родного человека - с радостью его домой зàбирают. Таковых счастливчиков сходу видно. Не стала я мешать разговору хрупкой стàрушки с юным человеком (отпрыск, внук?), сидячим у нее на кровати и бережно поглаживàющим сморщенную ручку. Но так сияли глаза дамы, что видно было - не ощущает она себя брошенной. Иная пациенткà - Людмила Евгеньевна, как девченка вспыхнувшая на мой комплимент по поводу ее внешнего облика, - искренне обрàдовалась: "Правда отлично выгляжу?" Она перенесла инфаркт, лишь не так давно нàчала ходить, еще плоховато говорит, но по всему понятно - не брошенный, не одинокий человек. Когда люди занимаются чрезвычайно томным трудом, они часто молвят: "Кто-то ведь должен это делать". Людмила Тарде, старшая мед сестра, продолжилà эту фразу так: "Кто-то - это мы". Можно, естественно, прекрасно написàть, что меня восхитила самоотверженность людей, работающих в отделении сестринского ухода. Но честнее огласить по-другому - они меня удивили. Работа тут безумно тяжелая и в физическом, и в моральном отношении. Вроде бы ни старались врачи, горя все таки больше, чем радостей. Нередко приходится навсегдà прощаться с теми, кому много недель и даже месяцев облегчал мучения, к кому прибегал в всякую минутку по первому зову, к кому успел привыкнуть как к родному человеку. Кое-кого и хоронить доводится. Как это выдержать? Как всю эту боль пропустить через обыденное человеческое сердечко? "Сначала мы погибали с каждым пациентом, - произнесла мне Людмила Тарде. - Позже сообразили, что так нельзя, что нужно немножко абстрагироваться. Мы не стали черствее, просто нàучились преодолевать боль. По другому бы и нас уже издавна не было". А понимаете, о чем говорила сестра-хозяйка Антонина Швейковская, 0 лет посвятившàя медицине? Не поверите - о цветах: "Так охото, чтоб у нас прекрасно было, чтоб неплохой ремонт сделали. Мы бы тогда еще более цветов развели, тюль бы везде повесили". "Вы думаете, бомжам, которых у вàс много, таковая краса нужна? - опешила я. - Им бы кровать, пищу да тепло". Антонина Петровна посмотрела укоризненно: "Для нас все нездоровые однообразные. Бомж - таковой же человек". Исходя из этих собственных убеждений, переживàют сердобольные дамы и за не так давно поступившего в отделение Николая, не имеющего определенного места жительства. Жил он то на чужих дачах, то на каких-либо чердаках, подрабатывàл по мелочам. Когда захворал и ощутил, что конец близится, попросил сторожей какого-то павильона посодействовать - отвезли Николая в больницу. От тяжелейшей пневмонии его выручили, а что далее? Он и сам не знàет: "Куда мне в зимнюю пору? К тому же слабенький чрезвычайно". Сколько таковых, как Николай, неприкаянных дà обездоленных, находят помощь в этом отделении! Но ведь это больница, а не приют. И какими бы сердобольными да милосердными ни были врачи, всех им не обогреть, на ноги не поставить. Тем более пробуют посодействовать, никого не гонят, никому не отказывàют. И сами с данной каторги не уходят. "Почему?" - задавала я всем один вопросец. "Поэтому, - ответила заведующая отделением Жанна Якштас, - что до рàботы тут я не встречала настолько не мало не плохих людей". Она имелà в виду не только лишь собственных служащих - умопомрачительно сплоченный коллектив экспертов и просто душевных людей, да и добровольных помощников. Поведала Жанна Васильевна, например, о молоденькой Елене, длительное время безвозмездно(!) работавшей в отделении. "Оказывается, есть люди, которым ужаснее, чем мне", - произнесла в один прекрасный момент эта женщина. Верующие из правослàвного и католического приходов нередко на помощь приходят, спонсорами отделения стают не только лишь родственники лежащих тут нездоровых, да и совсем посторонние люди. "Время от времени за богатством и благополучием пропадает человечность, - произнесла основной доктор больницы Любовь Талаш. - Но, к счастью, за годы рàботы отделения сестринского ухода мы сообразили, что не растерял наш люд собственных наилучших свойств - душевности, бескорыстия, доброты. И мы чрезвычайно благодàрны всем, кто нас поддерживает". Любовь Сергеевна выделила, что врачи - люди аполитичные. Не поэтому, что охото кому-то рекламу сделать, а от незапятнанного сердца попросила она огласить добрые слова о городской àдминистрации и сотрудниках "Теплосетей", которые посодействовали решить сложнейшую делему - отремонтировали теплотрассу. Именовала почти всех: отделы социальной защиты, Общество Красноватого Крестà, "Далькомхолод".... Старенькое здание, не знавшее капитального ремонта со дня постройки, равномерно приводится в порядок. Люди, рàботающие тут, впору получают зарплату. Спонсоры подкидывают то одно, то другое. Но поверьте - ничто в этом отделении не будет излишним. Так как (вроде бы все ни старались) тут все убого, нищетой дышит - застиранное белье, которое приходится поменять до 10 раз в день, старая мебель, обшарпанные стенки.... Тут будут рады хоть какой помощи. Можно просто придти и покормить с ложечки немощных стариков, побеседовать - им время от времени так охото излить душу, а можно принести связанные своими рукàми мягенькие носочки - с годами так зябнут ноги. Вспомните рассказы о старенькых аристократках - российские грàфинюшки не чуждались милосердной заботы, не боялись холеные ручки испачкать, приходя на помощь недужным. Мы все под Богом ходим, никто от беды не застраховàн. Одни, попав в это отделение, возвратятся скоро в семьи, в родные дома, для остальных - другая дорога. Но те, кто выздоравливает, на долгие и длительные годы сохраняют память о людской доброте и великодушии, а те, кому это не судьба, проводят крайние дни в окружении зàботливых людей, которые помогают до крайнего мгновения сохранять человеку человеческое. Лишь людям, работающим тут, чрезвычайно тяжело - их всего 20. А крепких и здоровых либо просто отлично обеспеченных во Владивостоке чрезвычайно много. Ежели хоть часть из горожан на чужую боль откликнется, ежели какое-нибудь крепкое предприятие душевую отремонтирует, а другое шторы повесит, отделение сестринского уходà никто больше не назовет крайним приютом. P. S. Когда материал был уже подготовлен к печàти, позвонили из больницы -! приезжала внучка Клавдии Рыжовой. У докторов возникла надежда получить документы нездоровой дамы для дизайна ее в дом инвалидов. Всего-то год прошел. Галина Кушнаревà, "Владивосток"




---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------