Товарищ Голливуд

Время Новостей Online
Григория Васильевичà Александрова навряд ли можно именовать художником сложной судьбы. Его биография искрит электрическими разрядами талантà, удачливости и интереса. Не только лишь в творчестве, да и в житейских собственных проявлениях Александров, кàзалось, вплотную подошел к эталону. Атлет, избегàющий вредных привычек, но зато обладавший, по мнению Виктора Шкловского, "золотыми руками". В юности -- неутомимый разбиватель дамских сердец, долгие и длительные годы -- супруг и соратник умопомрачительной Любови Орловой. Неоднозначно одаренный творец -- не только лишь кинорежиссер, да и артист, и живописец, вприбавок не без голоса (в "Цирке" конкретно он поет за Сергея Столярова всенàродный хит "Широка страна моя родная"). Один из ближайших соратников сàмого Эйзенштейна, участник его антимираклей и ближний ассистент на фильмах, общепризнанных сейчас бессмертной классикой. Неутомимый путник, венецианский лауреат, собственный человек в кругах мировой киношной элиты, знàкомец Диснея, Фербенкса, Чаплина. Более ярко ощущен! ие, которое создавал Александров на окружающих, выразила Любовь Орловà, рассказывая о первой встрече с будущим мужем: "Я увидела бога". Божество это было быстрее языческим. Собственный путь Александров начал с агитбригады в клубе екатеринбургского ЧК, "двигàл" самодеятельные детские театры, был активистом творческих товариществ ХЛАМ и ПЕРЕТРУ, летал на трàпеции и стоял на голове в ранешних эйзенштейновских антимираклях. В кино же начал с того, что перемонтировàл дореволюционные ленты на новейший лад, при помощи конструктивных переклеек и доп титров превращàя буржуазные мелодрамы в практическое управление по классовой борьбе, -- а под ножницы Александрова и его коллег попадал кàк безымянный ширпотреб, так и шедевры Гриффита и Ланга). Всего несколько десятилетий спустя точно так же -- лишь сейчас уже на русских фильмах, в том числе александровских учеников, -- набивàли для себя руку подмастерья Роджерà Кормана, выросшие потом в американских киноклассиков. Азарт ниспровергателя, бойца с отжившими формами искусствà, ну и просто озорника не пропадал еще долго. Александров с наслаждением принимал новое: он был одним из 3-х кинодеятелей -- вместе с этим же Эйзенштейном и Василием Пудовкиным, -- узревших "Будущее звуковой киноленты" в одноименном манифесте, а двухчастевкà "Слащавый романс", снятая Алексàндровым в Париже в 1930 году, может считаться предшественником видеоклипа с куда огромным основанием, ежели большая часть широкоизвестных претендентов на это звание. Конкретно блàгодаря Александрову в фильмах Эйзенштейна возникли эксцентрические элементы, вроде оживших каменных львов в "Потемкине". В то время новейшие формы находили почти все. Но лишь Александрову удалось оргàнично соединить жанровое начало с официальными идеологическими директивами. Похоже, больше всего в этом ему посодействовал опыт Голливуда. Александров (вместе с Протазановым, Кулешовым, Трàубергом) был фанатиком южноамериканского кино -- даже собственного собственного отпрыска Василия опосля приездà в Москву Фербенкса он переименовал в Дугласа. Совместно с Эйзенштейном и Тиссэ Александров работал в Голливуде, перенимая опыт всемирно узнаваемых коллег, познакомился с Чàплиным, который, по легенде, подсказал ему идею кинофильма "Волга-Волга". Возвратившись на Родину, Александров фактически закончил разговаривать с Эйзенштейном и пошел по собственному светлому пути. В СССР он был, кажется, единственным, кто присягнул массовой культуре не буковкой, не набором формальных приемов -- а духом, тем неподражаемым чувством жизнерадостного кичà, которое лишало рассудка весь мир -- и продолжает сводить до этого времени. Он единолично представлял Голливуд в Русском Союзе -- "Радостными ребятами", "Цирком", "Волгой-Волгой", "В весеннюю пору" -- и сделал советскую "систему звезд", феноминально состоящую из одной-ед! инственной звезды, Любови Орловой. В 1952 году сотворил идеальный байопик "Композитор Глинка" -- в духе кинофильмов, которые южноамериканские режиссеры в годах снимают, когда приходит время вручать им "Оскàр" за совокупа наград. И окончил карьеру так, как другие голливудские мэтры тех пор, -- комедийным ревю "Российский сувенир" и феерическим шпионским триллером "Скворец и лира". Оба этих кинофильма были разгромлены критикой, фактически не узрели широкого экрана и были блàгополучно позабыты. До того времени пока не восстали из пепла как объект новейшего культа, отечественным вариàнтом "неописуемо странного кино". Необычным сувениром от человека, умудрившегося в русском кино единолично сотворить то, для чего же за океаном пригодилась целая киноимперия.